Небо было бесконечно синим - пьянило, провода встраивались в направления переплетающихся ветвей- уводили взгляд . Под ноги удавалось смотреть все реже. На шпиле колокольни старой пожарки отчаянно сверкал петушок- самый золотой. Зайчики резали глаза от отражаемого им солнечного света и ослепляли.
Почудилось , что он даже хлопает крыльями. Или он - флюгер и его так вертит ветер? Или что-то не пускает его лететь? Или мы зацарствовались на боку? Пристально всматривалась, пыталась увеличивать кадры на фотоаппарате, чтобы разглядеть.
Золото его блеска смешалось в сознании со светом от куполов собора, таким высоким и чистым в синеве вербного воскресенья. ТОржественность неба и дня вдруг разбавил промелькнувшим отчаянием беды этот маленький флюгер.
В ночь приснился сон- тяжелый, дымный...
Стояли пожарища- плотный дым сгущался клубами до самых куполов главного собора, на его шпиле, легко умещаясь на самом острие, сидела огромная геральдическая птица, повернув голову в профиль, орел ли? Птица тяжело захлопала крыльями, и вытянув шею в крике, в последний миг улетела от пожарища, и сразу языки пламени окружили золотой купол, ...и все пропало в дыму- как и сон.
Сон не уходил в забытье. Птица взлетала в представлении уже не один десяток раз, безмолвный крик вытянутой шеи кадрировался сознанием как калейдоскопом. Бесконечный дым из сна проявлялся- пахло гарью, горели горы за рекой...
А затем была Пасха. И сильный ветер. В содружестве с огнем они вздымали дым до неба, под этим ужасающим покровом выжигали в одночасье улицы с частными деревянными домами... Чей кров, чей пепел- нет защиты .
А на шпиле пожарной колокольни изчез петушок.
Сегодня углядела, оказавшись по делам на этой улице столицы...
Он откричал свою отчаянную пасхальную службу.
Или не выстоял в борьбе с ветром.
Или он в другом сне.
Почудилось , что он даже хлопает крыльями. Или он - флюгер и его так вертит ветер? Или что-то не пускает его лететь? Или мы зацарствовались на боку? Пристально всматривалась, пыталась увеличивать кадры на фотоаппарате, чтобы разглядеть.
Золото его блеска смешалось в сознании со светом от куполов собора, таким высоким и чистым в синеве вербного воскресенья. ТОржественность неба и дня вдруг разбавил промелькнувшим отчаянием беды этот маленький флюгер.
В ночь приснился сон- тяжелый, дымный...
Стояли пожарища- плотный дым сгущался клубами до самых куполов главного собора, на его шпиле, легко умещаясь на самом острие, сидела огромная геральдическая птица, повернув голову в профиль, орел ли? Птица тяжело захлопала крыльями, и вытянув шею в крике, в последний миг улетела от пожарища, и сразу языки пламени окружили золотой купол, ...и все пропало в дыму- как и сон.
Сон не уходил в забытье. Птица взлетала в представлении уже не один десяток раз, безмолвный крик вытянутой шеи кадрировался сознанием как калейдоскопом. Бесконечный дым из сна проявлялся- пахло гарью, горели горы за рекой...
А затем была Пасха. И сильный ветер. В содружестве с огнем они вздымали дым до неба, под этим ужасающим покровом выжигали в одночасье улицы с частными деревянными домами... Чей кров, чей пепел- нет защиты .
А на шпиле пожарной колокольни изчез петушок.
Сегодня углядела, оказавшись по делам на этой улице столицы...
Он откричал свою отчаянную пасхальную службу.
Или не выстоял в борьбе с ветром.
Или он в другом сне.
Комментариев нет:
Отправить комментарий